Источники.

Джайнизм одна из древнейших религий Индии. Мы не знаем точно, когда он был основан. Сами джайны говорят, что джайнизм существует от вечности, подобно джайнской вселенной, которая не имела начала и не должна иметь конца. Большинство джайнских святых принадлежало к эпохам, отдалённых от нас на миллионы и миллиарды лет. Однако ради практических целей мы возьмём Махавиру последнего великого святого и историческую фигуру.

Махавира был 24-м и последним тиртханкарой текущей эпохи. 23-м тиртханкарой был Паршванатха. Считается, что он жил на 250 лет ранее Махавиры. Историчность Махавиры очень трудно доказать, основываясь лишь на джайнских источниках, поскольку они были записаны весьма поздно. Фактически, одна из двух главных ветвей джайнизма дигамбары, полагают, что ни одного документа периода Махавиры не сохранилось вообще. Другая ветвь шветамбары, утверждают, что в 5 в., т.е. спустя тысячу лет после Махавиры, была записана подлинная устная традиция времени Махавиры. Из этой литературы можно получить некоторые сведения о жизни Махавиры. Согласно шветамбарам, Махавира родился в Вайшали (45 км от Патны) в светлую половину месяца чайтра в 599 г. до Р.Х. он был кшатрийским принцем, принадлежавшим к клану Джнятра. Он умер в 527 г. в Павапури близь Раджагрихи. Царь Шреника и его сын Куника были в это время правителями Магадхи.

Историчность Махавиры можно доказать, сравнивая эти факты с данными, полученными из буддийских источников. Считается, что буддийские тексты на языке пали были записаны вскоре после смерти Будды. Они часто упоминают Натапутту, принадлежавшего к секте ниггантхов (свободных от оков). Согласно этим источникам, Натапутта умер в Паве тридцатью годами ранее смерти Будды. Правителями Магадхи при жизни Будды были Бимбисара и его сын Аджаташатру.

Утверждается, что лицо, упоминаемое в буддийских текстах, как Натапутта, есть никто иной, как Махавира, или Джнятапутра джайнов. Название места, где он умер, одинаково в обеих наборах источников. Шреника и Куника два царя, упоминаемые в джайнских источниках, были Бимбисарой и Аджаташатру, упоминаемыми в буддийских текстах, а также в индуистских Пуранах. Фактически, джайнская Дашашрута-скандха упоминает полное имя первого из них: Шреника Бимбисара[i].

Согласно буддийским источникам, сына Аджаташатру звали Удаябхадда. А по джайнским источникам, сына Куники звали Удайин. Поскольку имена сыновей похожи, Куника отождествляется с Аджаташатру.

Слово джайныв качестве названия конкретной секты не встречается в буддийских источниках. Причина этого состоит в том, что последователи обоих Махавиры и Будды, называли их джинами, поэтому термин джайн, строго говоря, мог обозначать обе секты. Однако, согласно буддийским текстам, ниггантхи были известны крайним аскетизмом. Именно эта характеристика отличает джайнов от буддистов. Так что остаётся мало сомнений в том, что ниггантхи это те же самые люди, которые позднее стали известны как джайны. Фактически, древняя джайнская литература, в частности, Ачаранга-сутра и Кальпа-сутра, описывают их собственное сообщество как сообщество ниггантхов.

Однако историчность Махавиры не является критически важной для истории джайнизма. Махавира не был основателем джайнизма в том смысле, в каком Будда был основателем буддизма. Как указывалось ранее, джайны утверждают, что их религия существовала с безначальных времён, а Махавира был последним великим святым или реформатором религии. Самой важной из этих реформ было введение пяти обетов вместо четырёх, существовавших в системе Паршвы (23-его тиртханкары джайнов).

Более поздняя история джайнизма была отмечена рядом расколов. Но необходимо отметить, что даже при жизни Махавиры среди джайнов существовали различные группы. Например, был аскет по имени Кеши, следовавший системе Паршванатхи[ii]. Он имел долгую дискуссию с Гаутамой, учеником Махавиры, и, наконец, согласился со взглядами последнего и искренне принял закон пяти обетов[iii]. Таким образом, первоначально независимые группы Паршвы и Махавиры были объединены. Однако, согласно шветамбарам, в течение жизни Махавиры возникали и новые расколы. Первый раскол был устроен его собственным зятем Джамали через 14 лет после достижения Махавирой просветления. Различные расколы известны как нихнавы.

Самый важный раскол восьмой по счёту, согласно шветамбарам, случился среди джайнов несколькими веками позже Махавиры. В то время община раскололась на две ветви: дигамбара и шветамбара. Интересно отметить, что обе ветви по-разному описывают жизнь Махавиры. Шветамбары считают, что Махавира жил как принц до тридцати лет. Он был женат и имел дочь, Аноджджу, или Прийядаршану. Его внучка Яшовати родилась после того, как Махавира оставил дом. С другой стороны, дигамбары верят, что Махавира никогда не был женат.

Прежде, чем мы займёмся различиями между сектами, необходимо рассмотреть базовую философию джайнов. Она практически одинакова в обеих ветвях и почти без перемен сохранилась с самых ранних времён.

Согласно джайнской философии, материя, состоящая из атомов, вечна, но может принимать любую форму, такую, как земля, ветер и т.д. Все материальные предметы созданы комбинацией атомов. Души бывают двух видов: те, которые подвержены перерождению в мире (сансари), и те, которые освобождены (мукта). Вторые больше не будут воплощены; они пребывают в состоянии совершенства на вершине вселенной, будучи более не связанными с миром, поскольку они достигли нирваны.

Души (джива), которыми наполнен весь мир, отличны от материи, но, будучи субстанциями, они также вечны. Тонкая материя, входящая в контакт с душой, ведёт к её воплощению, а затем, трансформируясь в восемь видов кармы, она формирует тонкое тело, прилипая таким образом к душе (асрава) во всех её переселениях. Теория кармы краеугольный камень всей джайнской системы. Высочайшая цель состоит в избавлении (нирджара) от кармы, перенесённой из прошлых воплощений, и остановке накопления новой (самвара). Одно из главных средств достижения этой цели аскетизм (тапас). Джайнская система отличается от буддийской тем, что придаёт очень большое значение аскетизму, вплоть до степени религиозного самоубийства: такой отказ от отнятия чужой жизни любого рода описывается как высочайший долг[iv].

Методы, с помощью которых джайн избавляется от накопленной кармы и достигает нирваны, были давно предписаны. Он должен иметь правильную веру, правильное знание и правильное поведение. Это называется Триратна (Три Драгоценности). Он также должен

соблюдать следующие пять обетов:

1. Ахимса (ненасилие).
2. Сатья (правдивость).
3. Астейя (отказ от воровства).
4. Брахмачарья (целомудрие).
5. Апариграха (нестяжательство).

Как уже упоминалось, Паршванатха предписывал только четыре обета. Махавира разделил четвёртый обет Паршванатхи на два. Считается, что обет целомудрия ранее включался в обет нестяжательства, но Махавира сделал его независимым, чтобы исключить какое бы то ни было непонимание.

Понятно, что мирянам трудно соблюдать эти обеты, поэтому от них требуется  соблюдение указанных правил в той степени, какую позволяют условия их жизни.

Необходимо отметить, что джайнский взгляд на человеческую жизнь и её цель всецело отличен от ведических идеалов. В Риг-веде нет никаких упоминаний о перерождении, теории кармы или нирване. Ведический взгляд на жизнь полон радости. Веды предписывают совершение жертвоприношений (яджня), включая жертвоприношение животных. Всё это делается ради удовлетворения богов, а также для того, чтобы попасть в рай после смерти. Ну а сам рай представлялся прекрасным местом, где не было никакой смерти. Ведические небеса были полны света и там исполнялись все желания[v]. Употребление сомы (возможно, интоксикант) было средством достижения желаемых целей на земле[vi]. В Ведах нет и мысли об аскетической жизни на земле[vii]. Веды говорят о жреческом классе, в обязанности которого входит корректное начитывание ведических гимнов при совершении жертвоприношений. Джайны, со своей стороны, не имеют ни гимнов, ни жреческого сословия. Более того, особо упоминается, что их тиртханкары были кшатриями, а не брахманами. Кроме того, медитация (йога), атомическая теория материи (вайшешика), вера в вечность материи (санкхья) и т.д., приближают джайнскую мысль к тем системам индийской философии, которые не базируются на Ведах. Интересным фактом является то, что основатели тех не-ведических систем: Капила, Канда и пр., были известны как тайртхики. Согласно энциклопедистам, было 18 тайртхиков, если не больше. Сходство слов тиртханкараи тайртхикапоразительно. (Достаточно странно то, что буддисты называли тех, кто исповедовал еретические взгляды, тайртхиками.)

Махавира и, до некоторой степени и Будда, игнорировали существование ведической религии. Когда они в молодости оставили свои семьи, чтобы стать аскетами, они не протестовали против каких-либо ведических или брахманских правил. Видимо, в действительности они делали всё то, что в данной части страны считалось подобающим для лиц, имевших духовные наклонности. Будда, попробовав практиковать крайнюю форму аскетизма, оставил это занятие. Таким образом, когда он основал свою собственную новую веру, проповедовавшую умеренность, он тем самым протестовал против тех практик, которым следовали джайны и подобные им аскеты.

Важной чертой буддизма и джайнизма является то, что эти религии не слишком озабочены мирскими вещами. Также они не имеют теистических теорий. Со своей стороны, индуизм настоящего времени в значительной степени занимается именно этим. Очевидные признаки появления таких мыслей среди части населения заметны в такой пост-ведической литературе, как Упанишады. Эти тексты показывают, как возникала новая пост-ведическая религия. Брихадараньяка является одной из ранних Упанишад. Возможно, она была написана где-то в пределах того столетия, когда проповедовали Будда и Махавира. Некоторые из диалогов этой Упанишады имели место в Видехе (современная Митхила), что не очень далеко от Магадхи, где проповедовали два великих учителя. Таким образом, два века: век Упанишад и век буддизма и джайнизма, недалеко отстоят друг от друга как во времени, так и в пространстве. Но, тем не менее, чувствуется, что они принадлежат к двум всецело различным мирам. В качестве примера можно привести вопрос, который задаёт царь Видехи Джанака мудрецу Яджнявалкье в Брихадараньяка Упанишаде:

Джанака Вайдеха спросил: Когда солнце зашло, о Яджнявалкья, и луна зашла, и огонь угас, и звук умолк, что тогда будет светом человека?

Яджнявалкья ответил: Его подлинный свет Я, ибо имея одно лишь Яв качестве своего света, человек сидит, движется, выполняет свои обязанности и возвращается.

Джанака Вайдеха спросил: Что есть то Я?

Яджнявалкья ответил: То, что пребывает внутри сердца, окружённое пранами, личность света, состоящая из знания[viii]

Понятно, что и вопросы, и ответы относятся к внемирской сфере. Они не связаны ни с какой человеческой деятельностью.

В качестве контраста можно процитировать вопрос, заданный царём Магадхи Аджаташатру шести не-ведическим учителям, проповедовавшим в то же самое время в его царстве. Одним из этих учителей был Махавира (под именем Ниггантха Натапутта). Вопрос, заданный царём Аджаташатру[ix], был такой: Плоды разнообразных мирских занятий и торговли очевидны, но можете ли вы показать какую-либо ощутимую пользу, которую можно извлечь из аскетизма?Все шесть учителей дали разные ответы, которые  не должны нас заботить в данный момент. Сейчас необходимо отметить лишь тот факт, что вопрос был вполне мирским и вполне естественным для царя, но он находится на плане, всецело отличном от того, которого касался вопрос царя Джанаки из Видехи.

Таким образом, мы можем принять в качестве рабочей гипотезы предположение, что мы здесь имеем дело с двумя сообществами: не-ведическим и пост-ведическим, чьи взгляды на мир полностью расходились. Буддийские писания перечисляют 16 племён, живших в то время в северной Индии. Земли, которые они занимали, также называются по именам племён. Племена Куру, Панчала, Маччха, Шаурасена и другие следовали пост-ведической и брахманической религии. Народами, среди которых Будда проповедовал свою новую религию, и одну из религий которых реформировал Махавира, были Магадха, Анга, Каши, Кошала[x], Малла, Ваджджи и т.д. Религии этих народов были не-ведическими. Однако эта гипотеза изначально содержит в себе одно затруднение: Ваджджи были конфедерацией восьми кланов, самыми важными из которых были Личчхавия и Видеха. Видеха во времена Будды была республикой. Это не слишком согласуется с тем фактом, что Джанака был царём Видехи или с тем, что он следовал брахманической, или пост-ведической, религии. Возможно, что ко времени Будды Видеха уже стала республикой. Чтобы выбраться из второго затруднения, можно предположить, что в Видехе сосуществовали обе группы религий: пост-ведическая и не-ведическая. Возможно, та же ситуация была в Каши и Кошале. Когда учитель той или иной группы посещал эти территории, люди его группы собирались вокруг него, тогда как другая группа просто игнорировала это. (То же самое положение имеет место и сейчас: когда индуистский религиозный учитель посещает город, его последователи выходят и приветствуют его, тогда как мусульмане даже и не знают о его визите.)

Население государств Анга (Бхагалпур) и Магадха (Патна и Гая), кажется, не следовало ведической религии, о чём можно судить по тому факту, что их очень не любили ведические люди. В Атхарва-веде (V.22.14) мы находим проклятие: На гандхари, муджавантов, ангов и магадхов, подобно человеку, посылающему другому сокровище, мы напустим лихорадку. Ведические люди называли тех арийцев, которые не следовали их религии, вратьями. Вратьи часто упоминаются в Ведах и другой ведической литературе, такой, как Шраута-сутры и Брахманы. Вся пятнадцатая книга Атхарва-веды имеет дело с вратьями. Так, мы находим в Атхарва-веде (XV.2) следующее: В восточной четверти его вера проститутка, [бог] Митра магадха, различение одеяниеи т.д. Точно так же в южной четверти слово магадхабыло мантрой вратьи, в других двух четвертях магадхабыла смехом и громом вратьи. Что здесь значит слово магадхаабсолютно непонятно. Это мог быть житель Магадхи или, более вероятно, поэт или певец. Яджур-веда (XXX.8) тоже не слишком дружелюбно смотрит на вратьев. Там они включаются в список жертв на пурушамедхе (человеческом жертвоприношении)[xi]. Сутры упоминают арихантов (святых) и яудхов (воинов) вратьев, которые соответствуют брахманам и кшатриям брахманизма. Подобным же образом слова ариханти архатиспользуются по отношению к Будде и Махавире их последователями[xii].

Таким образом, мы видим, что в обсуждаемый период Махавира, возможно, проповедовал одну из религий вратьев, которая преобладала в той части Индии. В более поздние времена эта религия стала известна как джайнизм. Большинство религий той местности отстаивали крайнюю форму аскетизма. Гаутама, позднее ставший Буддой, поначалу тоже присоединился к этому основному потоку. Не считая некоторых изменений философских принципов, главная модификация Будды состояла в том, что он резко осуждал суровый аскетизм этих религий.

Джайнская йога и йога Патанджали это медитация, предпочтительно в уединённом месте. В долине Инда было найдено свидетельство в виде фигуры аскета, сидящего в лесу. Эта фигура на печати показывает человека, сидящего в лесу и окружённого зверями. Человек одет в рогатую маску. Этот образ интерпретировался по-разному: как Шива-Пашупати[xiii] или как Шива-Махайоги[xiv]. Однако нет никакого сомнения в том, что это фигура аскета: божественного или человеческого. Таким образом, идя аскетизма, чуждая для ведических людей, уже существовала в Индии в протоисторический период.

Часто отмечается примечательное сходство между каменной статуей обнажённого человека, найденной в Мохенджо-Даро, и предполагаемой статуей тиртханкары, найденной в Лохитапуре (Бихар)[xv], но разрыв во времени продолжительностью почти в 2500 лет склоняет нас к мысли о том, что это сходство случайно.

Мнение, что джайнизм представляет собой продолжение какой-то доведической религии не новая теория. Г.Ч. Панде писал в 1947: Антиритуалистическая тенденция внутри ведического течения сама является следствием влияния аскетизма, который предшествовал Ведам. Джайнизм представляет собой продолжение этого доведического течения, от которого произошёл также и буддизм, хотя он и подвергся глубокому влиянию ведической мысли[xvi]. Подобным же образом пишет и А.Л. Бэшэм: В восточной части бассейна Ганга брахманизм укоренился не столь глубоко, как на западе, и другие неарийские течения были сильнее[xvii].  Конечно, нельзя поддержать точку зрения Бэшэма о том, что все эти верования были неарийскими. Едва ли можно найти хотя бы одно неарийское слово в священной литературе джайнизма. Таким образом, хотя бы одно из этих доведических верований было в своих истоках индоарийским. Эта вера существовала в Индии до того, как ведические народы прибыли в её восточную часть и она сохранилась до наших дней в форме джайнизма. Также необходимо отметить, что не буддизм и джайнизм с прочими доведическими религиями западной части бассейна Ганга оказали влияние на ведизм и превратили эту религию в брахманизм, а затем и в индуизм, но именно из доведических религий брахманизм узнал всё об аскетизме, медитации, йоге, теории кармы, перерождении, нирване и, наконец, пессимистическом взгляде на жизнь.

Дандекар выразил почти ту же самую мысль, но в несколько ином контексте: Можно, конечно, не доводить до крайности утверждение, что индуизм полностью отвернулся от ведических верований и практик, но, тем не менее, приходится признать, что влияние ведизма на мифологию, ритуал и философию классического индуизма имело поверхностный характер[xviii].  Дандекар развивал свой тезис о том, что в долгой истории индуизма, ведизм имел место как более или менее промежуточный эпизод[xix].

Итак, джайнизм и прочие доведические религии существовали в северной Индии с доведических времён. Лишь джайнизм остался практически незатронутым влиянием ведизма. Все прочие религии, которые слились, сформировав классический индуизм, были затронуты ведизмом, хотя, как настаивает Дандекар, поверхностно.

Как буддизм, так и джайнизм были элементами философской атмосферы, преобладавшей в Магадхе и соседних областях в 6 в. до Р.Х.  Мы можем почувствовать проблеск этой атмосферы из канонических книг обеих религий, ибо, как мы знаем, и те, и другие имели целью сообщить об актуальных  событиях в жизнях Будды и Махавиры. Буддийские работы чуть более полезны в этом деле, поскольку они, в общем, дают более широкие детали воззрений соперничавших сект. Из этих сект две или три, если включить сюда адживику, одержали победу. Возможно, это было главным образом следствием умелого руководства и организаторских способностей Будды и Махавиры (и Маккхали Гошалы в случае адживики).

Но одна деталь, касающаяся религиозной атмосферы того периода абсолютно ясна: среди религиозных людей самыми уважаемыми в те дни были аскеты. Для аскетов не было нужды принадлежать к высоким кастам брахманов и кшатриев. Даже раб мог стать уважаемым своим прежним господином, если он присоединялся к ордену и становился аскетом. Будда как-то спросил царя Аджаташатру, потребовал бы тот от своего раба вернуться назад и снова служить ему, если бы услышал, что тот раб сбежал и стал отшельником. Аджаташатру ответил: Нет. Мы бы, скорее, встретили его с почётом, поднялись с наших сидений из уважения к нему, а ему предложили бы сесть. И мы бы принесли одежды, кувшин и т.д. , и предложили ему принять их[xx]. Важным моментом здесь является то, что религиозный орден, к которому мог присоединиться раб, не имел значения.

Несомненно, многие люди извлекали пользу из такого отношения к аскетам. Сами цари недолжным образом использовали преимущества этого всеобщего почтения. Они, бывало, посылали на враждебные территории шпионов под видом аскетов. Обычный народ знал о таких ухищрениях и, если один или два неизвестных человека, одетых как аскеты, появлялись в какой-либо деревне, их порой подозревали в шпионаже. Махавира до достижения всеведения лет шесть или семь путешествовал по стране в компании с Маккхали Гошалой. Деревенские жители дважды подозревали их в шпионаже и угрожали им. Однажды их даже бросили в колодец, но вытащили оттуда, когда их опознали несколько женщин последовательниц Паршвы[xxi].

Другой важной подвижкой, имевшей место в восточной Индии в то время, была попытка брахманов утвердить своё превосходство над прочими кастами. Но местные кшатрии не были готовы согласиться на такую уступку. Амбаттха-сутта[xxii] описывает разговор, который Будда имел с брахманом по имени Амбаттха. В тот момент Будда находился в стране Кошала. Возможно, это была западная граница его миссионерской деятельности.

Брахман Амбаттха, появившись в присутствии Будды, повёл себя бесцеремонным образом. Будда сделал ему выговор за непочтительность к престарелому учителю. Тогда Амбаттха пожаловался: Это, Гаутама, ни на что не годится, если Шакьи (которые были кшатриями), слуги по своей сути, простые слуги, не уважают, не ценят, не дают дары и не оказывают почестей брахманам.

Будда объяснил ему, что человек не может претендовать на такие вещи просто на основании своего рождения брахманом. Такое почтение следует оказывать только отшельнику или тому брахману, который достиг высшего совершенства в мудрости и поведении.

Достаточно интересно то, что джайнские сутры тоже приводят примеры, когда брахманы претендовали на превосходство на основании рождения. Последователи Махавиры энергично опровергали это. Так, Кританга-сутра содержит следующий диалог:

Ведический священник: Те, кто постоянно кормят 2000 святых нищих, накапливают великую заслугу и становятся богами. Таково учение Вед.

Ардрака: Те, кто постоянно кормит 2000 священных котов (брахманов), будут претерпевать великие мучения в аду, окружённые голодными животными[xxiii].

Из этого можно сделать вывод, что в восточной Индии брахманы не могли претендовать на какое-либо главенствующее положение на основании одного лишь рождения. Брахман мог заслужить такое положение, культивируя те же качества, что и аскет.

Большинство из этих аскетов практиковали весьма суровый аскетизм. Многие из них  круглый год жили полностью обнажёнными. Естественно, некоторые люди желали знать, почему эти аскеты ведут столь трудный образ жизни. Именно такой вопрос и был задан царём Магадхи Аджаташатру. Он полагал, что все люди, всадники или колесничие, мойщики и ткачи, корзинщики и горшечники, наслаждаются видимыми плодами своего труда в этом самом мире. Но имеет ли жизнь отшельника какой-либо видимый непосредственный результат в этом мире? Когда такой вопрос впервые пришёл на ум царю, его министры посоветовали ему проконсультироваться у нескольких знаменитых отшельников, которые возглавляли ордена или были учителями соответствующих философских школ. Следующие шесть учителей были названы министрами Аджаташатру:

1. Пурана Кассапа.
2. Маккхали Гошала.
3. Аджита Кешакамбали.
4. Пакудха Каччхаяна.
5. Саньджая Белаттхипутта.
6. Ниггантха Натапутта.

Но ответы, данные всеми этими учителями, не всегда касались сути вопроса. Они, фактически, воспользовались случаем, чтобы изложить свои собственные взгляды на жизнь и человеческую судьбу, вместо того, чтобы прямо ответить на вопрос царя. Другой важный момент состоит в том, что ни один из них не коснулся Бога, души и прочих неприкосновенныхтем. Лишь один из шести Саньджая Белатхипутта, признавал возможность подобных вещей, но он был полным агностиком, и его ответ на вопрос Аджаташатру был таким: Если ты спрашиваешь меня, существует ли иной мир, то, если бы я полагал, что он существует, я бы сказал так. Но я не говорю этого. Однако я и не отрицаю его. И я не говорю, существует ли иной мир, или не существует. Если же ты спрашиваешь меня о вещах, возникших случайно, или о том, существует ли какой-либо плод, какой-либо результат благих или дурных дел, или же о том, продолжает или не продолжает существовать после смерти человек, познавший истину, то на все эти вопросы я дам тот же самый ответ.

Учитель, не отвечающий ни на какие вопросы, не мог иметь много последователей. Если Саньджая Белатхипутта и оставил после себя какую-то группу, то существовала она недолго. На практике, в истории индийской философии было не очень много агностиков. Но, кажется, Саньджая был весьма влиятелен при своей жизни. В Махавагге (!.23-24) говорится, что Шарипутра и Маудгальяяна самые выдающиеся ученики Будды, до своего обращения в буддизм были последователями Саньджаи и, уйдя к нему, переманили ещё 250 учеников их бывшего учителя[xxiv].

Возникает, однако, интересный вопрос: не оказал ли агностицизм Саньджаи влияние на джайнскую концепцию сьядвады? Якоби говорит в этой связи: Так, я полагаю, что Махавира основал свою сьядваду в качестве противоположности агностицизму Саньджаи. Ибо, как аджнянавада утверждает, что невозможно ни утверждать, ни отрицать бытие или небытие или одновременное бытие и небытие вещи, находящейся за пределами нашего опыта, так и сьядвада провозглашает подобным же, но ведущим к противоположным результатам образом, что мы можем утверждать бытие вещи с одной точки зрения (сьядасти[xxv]), отрицать таковое с другой (сьяднасти[xxvi]) и утверждать как бытие, так и небытие, ссылаясь на то, что она в различных случаях сьяд-асти-насти(существует и не существует). Если бы вы подумали о том, как утвердить бытие и небытие веще в одно и то же время и с одной точки зрения, то вам бы пришлось признать, что говорить об этой вещи нельзя (сьяд авактавья). Подобным же образом, при определённых обстоятельствах будет невозможным утверждение бытия небытия (сьяднасти авактавья), а также обоих (сьяд-асти-насти авактавья).

Это – знаменитая саптабханги-ньяя[xxvii] джайнов. Такие трюизмы провозглашались и миром, и философами. Утончённые дискуссии агностиков, вероятно, запутали и ввели в заблуждение многих их современников. Так что сьядвада, по-видимому, казалась им счастливым путём, выводящим из бедствий аджнянавады. Орудие, которым агностики атаковали врага, обернулось против них самих. Кто знает, сколько их сторонников перешло в веру Махавиры, будучи убеждёнными в истинности саптабханги-ньяи[xxviii].

Аджита Кешакамбали был материалистом. Он обычно носил власяницу, отсюда и его имя – Кешакамбали. Его ответ Аджаташатру был таким: О царь, не существует такой вещи, как плоды жертвоприношения. Нет ни плода, ни результата как благих, так и дурных дел. Не существует таких вещей, как этот мир, или следующий … Дураки и мудрецы равным образом прекращаются, исчезают и не существуют после смерти[xxix].

Аджита Одетый во власяницуимел последователя по имени Паяси, который отстаивал взгляды Аджиты. Но эти люди, которых обычно называют чарваками, не основали никаких школ. Однако отдельные чарваки время от времени появлялись в различные периоды индийской истории. Также они встречаются и в эпосе. Например, в Рамаяне фигурирует чарвака по имени Джабали, сопровождавший Бхарату в его путешествии к Раме, чтобы попросить того вернуться в Айодхью после смерти Дашаратхи. Как это случалось всегда и со всеми чарваками, он не отличался тактичностью, и сказал нечто такое, что шло вразрез с конвенциональной мудростью. Джабали сказал Раме, что претерпевать трудности изгнания только из почтения к словам его покойного отца – глупость. А в Махабхарате некий чарвака говорит Юдхиштхире, что тот грешник, поскольку он убил большинство своих родственников[xxx].

Трое из шести учителей дали ответы, которые не слишком расходились между собой. Маккхали Гошала, позже ставший главой секты адживика, ответил царю Аджаташатру: Не существует, о царь, никакой причины порочности существ: ни окончательной, ни отдалённой; они становятся порочными без основания и без причины. Достижение любого состояния, приобретение любого характера не зависят ни от собственных действий, ни от действий другого, ни от человеческих усилий. Не существует такой вещи, как энергия, или человеческая сила, или человеческое рвение…

Вполне очевидно, что взгляды Маккхали Гошалы, главы адживики, были видом детерминизма (нийятивада). Секта адживиков существовала много веков. Ашока упоминает их в одном из своих эдиктов, выбитом на колонне. Дашаратха, преемник Ашоки, посвятил этой секте пещеру в горах Барабар (в округе Гая). Вполне вероятно, что остатки адживиков были поглощены джайнской школой дигамбаров. Хёрнле в своём знаменитом эссе об адживиках в Священных книгах Востокадаже предположил, что одна из групп адживиков откололась от Маккхали Гошалы, когда тот оскорбил Махавиру. Эта отколовшаяся группа, согласно Хёрнле, и сформировала зародыш ветви дигамбаров[xxxi].

Ответ, данный царю Аджаташатру Ниггантхой Натапуттой, был таким: Ниггантха (тот, кто свободен от уз), о царь, обуздывает себя четырёхчленным обузданием. Он живёт воздержанным по отношению ко всякой воде, воздержанным по отношению ко всякому злу; он смыл с себя всякое зло и живёт, залитый (водой), не подпуская чувство злости. Таково его четырёхчленное воздержание. И, поскольку он, таким образом, связан этим четырёхчленным ярмом, он и является Ниггантхой (свободным от уз), называемым также Гататто (чьё сердце ушло к вершине, т.е. к достижению его цели), Ятатто (тот, чьё сердце держится в подчинении) и Хитатто (тот, чьё сердце упрочилось)[xxxii].

Ниггантха Натапутта отождествляется с Махавирой, джайнским тиртханкарой. Однако в действительности мало что из вышеприведённых слов Ниггантхи Натапутты имеет отношение к джайнизму. Единственную связь можно усмотреть в первом из вышеупомянутых воздержаний, т.е. по отношению к воде. Возможно, это отзвук хорош известного джайнского правила не пить холодную[xxxiii] воду с земли, поскольку в ней содержатся души. Нет никакого сомнения в том, что подлинные слова Ниггантхи Натапутты были крайне искажены, пока они переходили от одного человека к другому. Буддисты тоже не очень-то заботились о точной передаче воззрений конкурировавших сект, а могло быть и так, что они умышленно искажали слова руководителя противоположной секты. В то же самое время необходимо помнить, что джайны считают Аджаташатру вполне благосклонным по отношению к Махавире. Так что мы можем предположить, что он сам вполне искренне передавал слова Махавиры в своих разговорах с Буддой.

Фактически, при более близком рассмотрении можно обнаружить, что ответы, данные Маккхали Гошалой и Ниггантха Натапуттой, какими бы загадочными они не казались, выявляют коренное различие между философскими взглядами адживиков и джайнов. Адживики отрицали свободную волю, ибо Гошала сказал: достижение любого состоянияне зависят от человеческих усилий. Ниггантха, с другой стороны, вновь и вновь подчёркивает, что все воздержания, практикуемые Ниггантхой, выполняются по собственной воле. Другими словами, аскетизм Ниггантхи был результатом его свободной воли.

Таким образом, в религиозной атмосфере Магадхи 6-ого в. до Р.Х. можно обнаружить две важные вещи. Первая из них состоит в том, что все уважаемые в этой местности личности были аскетами. И не имело никакого значения, к какому ордену они принадлежали: всех их равно уважали. И, во-вторых, эти люди практиковали свои аскезы не для того, чтобы получить рай или иные желанные объекты. Всё, что они получали в этом мире, – это почтение, которое им оказывали все люди, начиная с царя.

Аскетизм, однако, был предназначен лишь для тех, кто полностью посвящал себя этой практике. Обычному же человеку приходилось удовлетворять свой религиозный инстинкт в поклонении богам и богиням. Самыми популярными божествами в Магадхе того времени были якши. Как буддийские, так и джайнские канонические работы упоминают храмы якш мужского и женского пола. Согласно джайнским писаниям, в каждом городе северной Индии были храмы, посвящённые различным якшам. В частности, как буддийские, так и джайнские тексты упоминают храм Бахапутты. Согласно Бхагавати-сутре, пятой Анге джайнов, этот храм посещался Махавирой.

Якши не были ведическими богами. Известно, что термин якшашесть раз встречается в Риг-веде, но его значение неизвестно. В Ведическом индексе[xxxiv] говорится, что, согласно Людвигу, это означает праздник или религиозную практику. Термин также встречается несколько раз в Атхарва-веде. Уитни переводил его как чудовище. Но в любом случае ведические люди не думали о якшах как о богах.

В более поздней истории джайнизма якши становятся помощниками тиртханкаров.

Традиционное джайнское мнение состоит в том, что джайнизм существовал с глубокой древности, а Махавира – 24-й тиртханкара, лишь передал по наследству эту религию точно в том самом виде, в каком она существовала в его время, не внеся никаких изменений. Но из самих джайнских канонических работ следует, что такой традиционный ответ не вполне корректен. Действительно, при жизни Махавиры существовала древняя религия, идеалы и методы которой были почти теми же самыми, что и у учения Махавиры, и которую его последователи называли старой частью их церкви, но также верно и то, что Махавира ввёл в практику старой религии два важных изменения.

Люди, которые ныне известны как джайны, в шветамбарских канонических работах называются ниггантхами[xxxv]. Но наряду с ниггантхами в Магадхе существовала и другая секта, известная как последователи Паршвы. В частности, родители Махавиры были последователями Паршвы. Буддисты называют ниггантхами обе группы, но джайнские канонические работы никогда не говорят, что это были одни и те же люди. Между этими двумя группами существовали два важных различия: монахи, следовавшие учению Паршвы, могли носить одежду и соблюдали только четыре обета против пяти, которые были обязаны соблюдать последователи Махавиры. В то же самое время они не относились друг к другу враждебно: как они говорили, они преследовали общие цели. Позднее последователи Паршвы присоединились к группе Махавиры. Уттарадхьяяна описывает, как Гаутама, главный ученик Махавиры, обратил Кеши, главу последователей Паршвы, в учение Махавиры:

1. Был джина по имени Паршва, архат, почитаемый людьми, просветлённый и всеведущий, пророк закона и победитель (джина).
2. И был знаменитый ученик этого света мира, юный шрамана Кеши, который полностью освоил все науки и правильное поведение.
3. В то же самое время жил пророк закона, победитель, известный всему миру как почтенный Вардхамана
4. Был также знаменитый ученик этого света мира, почтенный Гаутама, который полностью освоил науки и правильное поведение.
5. Ученики обеих, обуздавшие себя и практиковавшие аскезы, обладавшие добродетелями и защищавшие свои Я, размышляли таким образом:
6. Правилен ли наш закон (т.е. Паршвы) или же правилен другой закон (т.е. Махавиры)? Наши ли учения и поведение правильны или же другие?
7. Закон, проповеданный великим святым Паршвой, который признаёт лишь четыре обета, или закон, проповедуемый Вардхаманой, который предписывает пять обетов?
8. Закон, который запрещает одежду для монахов, или тот закон, который позволяет нижнее и верхнее одеяние? Но, если мы преследуем одну и ту же цель, что же привело к такому различию?
9. Зная мысли своих учеников, оба: Кеши и Гаутама, решили встретиться.
10. Гаутама, зная, что свойственно и что является должным для старой части, пошёл в парк Тиндука, сопровождаемый толпой своих учеников.

Затем Уттарадхьяяна-сутра описывает долгую, но дружественную дискуссию, имевшую место между Кеши и Гаутамой. В конечном счёте взяли верх аргументы Гаутамы, и Кеши вместе со своими последователями принял учение Махавиры. Таким образом, старая часть церквибыла поглощена верой Махавиры.

Сутракританга[xxxvi] подобным же образом описывает, как Гаутама обратил в веру Махавиры другого последователя Паршвы – Удаку.

40. Тогда почтенный Гаутама пошёл с Удакой, сыном Педхалы, к почтенному аскету Махавире. Затем Удака, сын Педхалы, три раза торжественно обошёл вокруг почтенного аскета Махавиры слева направо и, сделав так, воздал хвалу и поклонился ему, а затем сказал следующее: Я желаю, почтенный господин, в твоём присутствии перейти из веры, предписывающей четыре обета и пратикраману. Будь добр, возлюбленный богов, не отвергай меня.

Таким образом, хотя джайнские канонические тексты и не употребляют в отчётливой форме термин ниггантхапо отношению к ним, тем не менее ясно, что последователи Паршвы были представителями более ранней секции церквиниггантхов.

Якоби, однако, выдвигает такое мнение, что именно последователи Паршвы, а не Махавиры, были теми ниггантхами, которых упоминают буддисты. Его аргументация такова:

В Маджджхима-никае (36) некий Саччака, сын ниггантхов, объясняет значение термина каябхавана – телесная чистота, ссылаясь на поведение ачелаков. Эти ачелаки иногда оставались полностью обнажёнными, тогда как ниггантхи использовали какой-то вид одежды. Некоторые из практик ачелаков идентичны джайнским. И, тем не менее, Саччака не упоминает ниггантхов в качестве примера телесной чистоты, хотя сам он и был сыном ниггантхов и, следовательно, должен был знать их религиозные практики. Этот любопытный факт можно легко объяснить, если принять гипотезу о том, что первоначальные ниггантхи,  о которых обычно говорят буддийские тексты, были не частью джайнской церкви, подчинившейся более жёстким правилам Махавиры, но последователями Паршвы, которые, не формируя враждебную партию, продолжали сохранять в рамках объединённой церкви некоторые частные практики старой.

Однако аргументы Якоби не слишком убедительны. В любом случае, это не объясняет, почему буддийские тексты продолжали называть Махавиру ниггантхойвплоть до его смерти, если, согласно буддистам, он не был ниггантхой. Из этого должно явствовать, что, покуда буддисты были заинтересованы в этой теме, они называли обе секции джайнской церкви: как последователей Паршвы, так и последователей Махавиры, ниггантхами.

Следовательно, мы можем заключить, что во времена Будды в Магадхе существовала религиозная секта, известная буддистам как ниггантхи. Монахи старой части этой секты соблюдали четыре аскетических обета и носили одежду. Махавира реформировал эту религию, произведя две перемены: он ввёл пятый обет и запретил монахам пользоваться одеждой. Все члены старой части приняли эти реформы, и впоследствии существовала только одна джайнская церковь.

[i] Священные книги Востока, том XXII.

[ii] Уттарадхьяяна-сутра упоминает Кеши в качестве ученика Паршванатхи. Это одно из нескольких указаний на то, что Паршванатха был исторической фигурой.

[iii] Уттарадхьяяна-сутра (23), 87, в Священных книгах Востока, том XLV.

[iv] А.А. Макдонелл, Прошлое Индии.

[v] Риг-веда, IX, 113, 9-11.

[vi] Риг-веда, IX, 104, 2

[vii] Поздний гимн в Риг-веде (Х, 136) упоминает о существовании мудрецов (муни). Значение этого гимна неясно. Возможно, муни был человеком, обладавшим сверхъестественной силой.

[viii] Священные книги Востока, том ХV.

[ix] Брихадараньяка Упанишад также упоминает Аджаташатру, современника Джанаки, но тот жил в Каши, а не в Магадхе.

[x] Кошала и Видеха отсутствуют в ранней ведической литературе. Впервые они упоминаются в Шатапатха Брахмане, которая рассказывает историю о распространении арийской культуры.

[xi] Ведический индекс, том II

[xii] Там же.

[xv] Энциклопедия мирового искусства, VIII.

[xvi] Исследования источников буддизма.

[xvii] Чудо, которым была Индия.

[xviii] Р.Н. Дандекар, Некоторые аспекты истории индуизма.

[xix] Там же.

[xx] Саманнапхала-сутта в Священных книгах Востока, том II.

[xxi] Эти случаи приводятся в Чурни Джинадасы – комментарии на Авашьяка-сутту, написанном в 7 в. Хотя это и поздняя работа, описание кажется надёжным.

[xxii] Священные книги буддистов, том II.

[xxiii] Священные книги Востока, том XIV.

[xxiv] Якоби в Священных книгах Востока, том XLV.

[xxviii] Якоби в Священных книгах Востока, том XLV.

[xxix] История восточной и западной философии.

[xxx] Махабхарата, Шантипатха.

[xxxi] Этот пункт будет подробно обсуждаться в главе 7.

[xxxii] Рис Дэвидс, переводчик данного отрывка, предположил, что серия загадок в этом трудном пассаже была, вероятно, иронической имитацией способа говорить, принятого у ниггантхов.

[xxxiv] Ведический индекс, том II.

[xxxv] Например, в Ачаранга-сутре.  На джайнском пракрите это слово пишется как ниггантха, а санскритская форма ниргрантха.

[xxxvi] Священные книги Востока, том XLV.